«Подмосковные деревни : Тропарево, Чертаново, Медведково, Беляево-Богородское,и, конечно же, Черемушки не подозревали о том, что обретают бессмертие в те грустные для них дни, когда их навсегда сметают с лица земли. Деревня Черемушки дала свое имя московским новостройкам, которые расположились на юго-западе нашей столицы», - слышим мы голос за кадром в начале нашего любимого народного фильма «Ирония судьбы».
Люди стали переезжать в новые квартиры, и возле мусорных баков расселяемых коммуналок появилось много старинной мебели из дорогих пород древесины, во дворах пылали варварские костры из старинной мебели, потому что она не соответствовала габаритам квартир "хрущёвок". Да, старые комоды, буфеты, диваны, шкафы, которые прекрасно размещались в московских квартирах с высотой потолка до 5 метров и огромными кухнями, были отвергнуты, не приняли их новые комнаты и кухни размером с гулькин нос и высотой потолка 2 метра 48 сантиметров.
И только единицы не смогли избавиться от старинной мебели, сохранили её, так как это была память о прошлой жизни, о родителях.
«Сама идея непрерывности, глубинной связи между прошлым и настоящим была разрушена в общественном сознании », - писал о своей драме «Цена» (1969 г.) великий драматург Артур Миллер. «"Цена" выросла из необходимости подтвердить силу прошлого как истока текущей реальности».
В драме наследники тоже избавляются от ненужной им старинной мебели. Аналогичные события происходят в Америке.
Соломон – 90-летний скупщик мебели.
Соломон (вытаскивает из кармана пиджака потертый матерчатый сантиметр). Хорошо, идите сюда. Вы любите факты, сейчас вам будут факты архитектуры. (Измеряет сантиметром глубину шифоньера.) Сколько это, по-вашему?
Виктор. Сорок дюймов. Ну и что?
Соломон. Ширина двери в спальню в домах, которые они теперь строят, тридцать или тридцать два дюйма, не больше. И эта вещь туда не пройдет. Погодите, не волнуйтесь! У вас там стоит кабинетный стол. Прекрасная, надежная вещь! Но пойдите найдите мне современную квартиру с настоящим кабинетом.
*
Соломон. ... Это совершенно особенная мебель. Обыкновенный человек, как только посмотрит на нее, сразу начнет нервничать.
Виктор. Отчего это он станет нервничать?
Соломон. Оттого что он сразу поймет, что она никогда не сломается.
Соломон. Мой мальчик, вы не знаете психологии человека! Если его мебель никогда не сломается, значит, ему уже никогда не придется покупать ее снова. А какое у нас теперь самое главное слово? «Заменяемость». Чем проще вам что-то выбросить, тем приятнее для вас эта вещь. Машина, мебель, жена, дети — все должно быть заменяемо! Потому что, видите ли, самое главное сегодня — это покупать. Когда-то раньше, если человеку не было счастья и он не знал, куда себя девать, он шел в церковь, устраивал революцию — что-то делал! Где ваше спасение? Идите за покупками! А какие могут быть покупки, имея такую мебель? Она уже есть у вас — раз и навсегда. И что дальше? Вы имеете такую проблему…
*
"Эта драма, на мой взгляд, содержит глубокий критический анализ многих устоев того общества, на материале жизни которого она написана", - писал в предисловии к драме "Цена" Константин Симонов. "Устоев того общества" - имелось в виду "американского общества". Оказалось, нашего, современного.
