Писательница Любовь Авилова была влюблена в Чехова, о чём рассказывала в своих мемуарах. Однажды она подарила ему специально заказанный в ювелирном магазине брелок в форме книги, на котором было написано:
«Повести и рассказы. Соч. Ан. Чехова», «Стран. 267, стр. 6 и 7».
Чехов нашёл эти строки в книге и прочёл: «Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее».
В пьесе «Чайка» Нина подарила Тригорину при расставании брелок, на котором было написано: «Дни и ночи», страница 121, строки 11 и 12».
Тригорин (ищет в книжке). Страница 121... строки 11 и 12... Вот... (Читает.) «Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее».
Авилова утверждает, что этот эпизод появился в пьесе "Чайка" благодаря ей.
*
Михаил Казиник – один из самых эрудированных людей нашего времени, о котором мы ничего не знаем, потому что его деятельность связана с культурой элитарной. Культура для большинства так откровенно и называется: “массовая культура”, а источники информации, которую люди получают, - “средства массовой информации”. Из СМИ мы узнаём важные новости о Пугачёвой: в какой шляпе она приехала на похороны Юдашкина.
«Гигантские стадионы, вмещающие десятки тысяч поп-слушателей, и небольшие концертные залы для камерной музыки», - рассуждает Казиник о культуре массовой и элитарной.
В книге «Тайны гениев» он восхищается одиннадцатилетней девочкой, которая разгадала тайну своего дядюшки, всегда носившего на груди медальон. Девочка поинтересовалась, что там написано. Дядюшка протянул ей медальон, оказалось, что на нём – ничего, кроме 5 нотных линеек и четырех нот: соль-диез – си – фа-диез – ми. Девочка, увидав четыре ноты, пропела их про себя, а пропев, узнала начало ариозо Ленского из оперы Чайковского “Евгений Онегин”: «Я люблю вас…».
Оказалось, что этот медальон – столь оригинальное признание в любви, когда-то был получен дядюшкой в подарок от своей невесты перед их свадьбой.
*
В романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина» представлено ещё одно элитарное объяснение в любви. Левин давно хотел спросить у Кити («Я давно хотел спросил у вас одну вещь»), но не решался. Подойдя к расставленному карточному столу, взяв в руки мелок, он написал на нём:
— Вот, — сказал он и написал начальные буквы: к, в, м, о: э, н, м, б, з, л, э, н, и, т? Буквы эти значили: «когда вы мне ответили: этого не может быть, значило ли это, что никогда, или тогда?» Не было никакой вероятности, чтоб она могла понять эту сложную фразу; но он посмотрел на нее с таким видом, что жизнь его зависит от того, поймет ли она эти слова. Она взглянула на него серьезно, потом оперла нахмуренный лоб на руку и стала читать. Изредка она взглядывала на него, спрашивая у него взглядом: «То ли это, что я думаю?»
— Я поняла, — сказала она, покраснев.
— Какое это слово? — сказал он, указывая на н, которым означалось слово никогда.
— Это слово значит никогда, — сказала она, — но это неправда!
Он быстро стер написанное, подал ей мел и встал. Она написала: т, я, н, м, и,
Это значило: «тогда я не могла иначе ответить». Он взглянул на нее вопросительно, робко.
— Только тогда?
— Да, — отвечала ее улыбка.
— А т... А теперь? — спросил он.
— Ну, так вот прочтите. Я скажу то, чего бы желала. Очень бы желала!
Она написала начальные буквы: ч, в, м, з, и, п, ч, б. Это значило: «чтобы вы могли забыть и простить, что было». Он схватил мел напряженными, дрожащими пальцами и, сломав его, написал начальные буквы следующего: «мне нечего забывать и прощать, я не переставал любить вас».
*
