Я не хотела писать о случившемся, но обстоятельства, как говорится…
«Кипит мой разум возмущённый», поэтому рассказываю.Сначала – краткий сюжет истории, а потом – «лирические отступления».
Итак, «первая часть Марлезонского балета».
Прозвенел звонок на перемену.
Вышла в коридор дежурить по этажу. Из-за постоянных драк между учениками в школе объявлено «чрезвычайное положение», один из пунктов которого вменяет в обязанность учителю дежурить во время перемен на этаже или где-либо ещё, в зависимости от распределения «постов».
Вижу, у окна стоит Миша, ученик из «моего", как принято говорить у учителей, шестого класса, и плачет.
- Что случилось? - спрашиваю.
- Меня Саша по губе ударил, - отвечает, всхлипывая.
В душе возмущена поступком обидчика.
Обнимаю мальчика за плечи, веду его в класс, объявляю:
- После уроков совету отряда остаться! Будем проводить экстренное заседание!
(Такая вот дидактическая игра - в демократию, когда всё решают сами ребята).
«Заседаем», ученики задают вопросы, выясняя обстоятельства случившегося, ведут протокол - всё как положено!))
«Дракам – бой!»))
Ничто не предвещало беду.
Тут «обвиняемый» Саша вышел к доске и "объяснил собравшимся мотивы своего поступка":
- Я с силой оттолкнул его руку от себя, потому что он мне сказал: «Смотри!» - и запустил руку к себе в трусы, поелозил там, а потом засмеялся и начал медленно свою руку протягивать по направлению к моему лицу, как бы пугать меня и радоваться этому.
Картина Репина «Не ждали».
«Немая сцена»… Хорошо, что во время речи «обвиняемого» сидела…
- Кто ещё желает высказаться? – надо же было мне что-то говорить, хотя ни о чём говорить уже не хотелось.
И началось! Дети рассказали, что «Миша такое вытворяет… Толкнул на уроке мальчика так, что тот ударился позвоночником, ему стало плохо, он даже пошёл к школьной медсестре. Ещё он за деньги даёт ученикам поиграть в игры на своих «мобильных средствах»: по пять, десять гривен берёт…»
- Какие меры будем предпринимать? – спросила упавшим голосом. «Вечер переставал казаться томным».
Посыпались предложения.
Здесь хочу заметить, что не ожидала от своих шестиклассников принятия таких, в общем-то, дельных решений:
1. Направить Мишу на беседу с психологом (!).
2. Запретить приносить в школу мобильные средства.
3. Сообщить родителям о его поведении.
Ученики сказали мне, что мама Миши – глубоко верующий человек, она постоянно ходит молиться…
И тут же раздался телефонный звонок – звонила мама Миши! Бывают же совпадения!
Мама спрашивала, почему до сих пор нет Миши дома, ему пора на занятия в бассейн. Я ввела родительницу в курс дела.
Потом вечером эта женщина позвонила мне домой и сказала:
- Я хотела бы прийти к вам вместе с мужем и поговорить. Увидеть вас, познакомиться с вами, - говорила мама ученика, которая до этого случая ни разу не была ни на одном родительском собрании, не видела в глаза классного руководителя своего сына. - Почему вы запрещаете моему сыну заниматься коммерческой деятельностью? Что здесь такого? Весь мир сейчас занимается коммерцией! И в трусах он не лазил рукой, он сказал, что ему пояс в брюках надавил и он просто почесал живот!
*
Что бы вы ей ответили?!
- Пожалуйста! Приходите в среду, побеседуем, - говорю.
- Нет, в среду я не могу. Я приду к вам в четверг.
Немного «обидно» стало мне, понимаете ли… Условия диктуют…
В принципе, можно было бы как-то и в четверг встретиться, но в четверг после уроков я уезжаю в городское методическое объединение на заседание, поэтому сказала:
- Приходите в пятницу! Тем более что в пятницу у нас как раз родительское собрание! Вот там сообща и обсудим все наши воспитательные проблемы!
Сегодня директор школы, счастливая, как Сталин после убийства Кирова, попросила меня зайти к ней в кабинет и сказала, что на меня приходили жаловаться: мама Миши и её муж. Получается такой расклад: по одну сторону баррикад - я, по другую - директор, родительница, её муж и Миша.
Дальше пойдёт «вторая часть Марлезонского балета» - лирические отступления, которые, возможно, никому, кроме меня, и не нужны...
То, о чём я рассказала, - это всего лишь видимая часть айсберга.
Что же кроется там, под водой, в глубине морской пучины? О, это был бы детективный роман, если бы всё рассказать!
Маленькие детали и намёки. Классное руководство в этом классе мне поручили ( "а не согласишься - отключим газ!")полгода назад, до этого, ещё в пятом классе, у них уже сменилось два классных руководителя.
Если вы читали рассказ Александра Исаевича Солженицына «Матрёнин двор», то знаете, как писатель отзывается о классном руководстве. Этого «хлебушка» ему тоже довелось отведать, когда он после ссылки вынужден был устроиться на работу школьным учителем.
Класс трудный, меня - на амбразуру.
Кстати, по странному совпадению, второй по счёту классный руководитель подала заявление на расчёт из-за этого самого Миши, случай с которым стал "последней каплей, переполнившей чашу терпения". Во время очередной школьной драки (а это стало нормой в школе, общество ведь деградирует!) этот самый Миша на том же самом месте, где стоял и плакал сейчас, тогда смеялся и снимал на камеру жестокую (били ногами) драку сцепившихся одноклассников.
И мы сплетясь, как пара змей,
Обнявшись крепче двух друзей,
Упали разом, и во мгле
Бой продолжался на земле.
И я был страшен в этот миг;
Как барс пустынный, зол и дик,
Я пламенел, визжал, как он...
*
Разборки...
Вопросы:
- Почему директор школы не пригласила меня на беседу, чтобы вместе с родителями ученика разобраться в ситуации?
- Почему директор не спросила учеников класса, что они думают по этому поводу? Ведь это они проводили заседание и принимали решения.
- Почему директор школы не спросила у родителей ученика: «А вы хоть раз в жизни видели в глаза своего классного руководителя, беседовали с ней?» Почему приняла их, а не направила сначала для беседы с классным руководителем?
И в конце концов, почему же не заступилась за учителя и не сказала:
- Я знаю этого педагога уже более 20 лет как добросовестного и исполнительного работника, я доверяю ей, поэтому считаю ваши претензии необоснованными, а ваши методы воспитания - …
И высказаться по поводу этих самых методов.
Разумеется, ничего такого фантастического не случилось: ничего подобного не было произнесено в защиту учителя.
Я видела перед собой торжествующее, довольное, сияющее счастьем и расплывающееся в довольной улыбке от созерцания моего бессилия и отчаяния лицо директрисы.
Жаль, столько удовольствия ей доставила: что-то пыталась объяснить, доказать... Ведь знаю, что зря: у нас разная правда.
Жаль, не умею я «властвовать собой», горячусь, на искренние признания тянет, на лирику и борьбу за правду и справедливость. В общем, у меня всё не так, как хотелось бы, чтобы как в стихотворении:
Орёл упал, но средь далёких скал,
Чтоб враг не видел, не торжествовал…
*
- Не надо раздувать конфликт с родителями, - тоном матери Терезы сказала мне директор. Какой конфликт? Почему я должна чего-то бояться? В чём я не права?
Молчать о том, что к учителю формируется отношение как к обслуживающему персоналу, что учитель – совершенно беззащитное существо как в материальном, так и в психологическом плане?
Впрочем, о многом ведь молчу... А сколько интересного могла бы порассказать!
В общем, если что-то случается – виноват всегда учитель. Осталось только встать перед учеником на колени.
И последнее... Мой внимательный читатель, безусловно, отметил тот факт, что пришедшая с мужем жаловаться на учителя родительница - верующая.
Верующая!
Помните, в фильме "Место встречи изменить нельзя" жена несправедливо арестованного Груздева говорит строгому начальнику: "Я прошу никого из-за нас не наказывать". Красиво, правда? Это по-христиански так она поступает.
Понравились мне также слова Татьяны Дорониной о своей маме, которые я в "Дневнике актрисы" прочла: "Ей, старенькой, немощной, болеющей и бессильной, было жалко всех. Христианство было ее сутью, ее упованьем, ее органикой, ее естеством. Не себя жалеть, не жаловаться, а другим помочь, своих укрыть, защитить от ударов жизни".
Далее уже не по "моей теме", но мне хочется чтобы вы прочли и это откровение Татьяны Дорониной:
"Я прихожу на кладбище, стою возле могилок отца и матери, зажигаю тоненькие свечи, пламя от этих свечей — ровное и спокойное. Молю Господа, чтобы даровал он моим бедным, многострадальным родителям царствие небесное, чтобы пребывали их чистые души в покое. Очень трудно жилось им. Так много пережили они утрат и работали, работали, работали. И считали, что все «так» и всегда «так». Но если бы «все так», то иной была бы наша жизнь и не было бы сегодня этого общего рабоче-крестьянского унижения и нищенства".
