Рубрики
Вход на сайт

Вы здесь

11
дек
2012

Ушла из жизни Галина Вишневская...

На 86-ом году жизни не стало Галины Вишневской... Сегодня ушла из жизни Великая оперная певица... Но популярность и всенародную любовь она завоевала не только блистательным служением искусству... Мало ли у нас оперных певцов, заслуженных и талантливых, о которых в народе даже и не знают? И я в том числе... И ни о ком не пишу... А вот супружеская пара Ростропович - Вишневская - это такое же необъяснимое явление в нашей культуре, как, например, тот же Владимир Высоцкий. Их любит и знает народ, они по-настоящему народные.
Вишневская хорошо сказала об их браке с Ростроповичем:

«Сюрпризом оказалось то, что он – большой музыкант, а я — хорошая певица. Но первое восприятие осталось навсегда главным в наших отношениях: для меня он – тот мужчина, женой которого я стала через четыре дня знакомства, а я для него – женщина, перед которой он вдруг опустился на колени».

Однажды у Ростроповича спросили, правда ли, что он женился на женщине через четыре дня после знакомства. Музыкант подтвердил. Тогда корреспондент переспросил: «А что вы думаете по этому поводу теперь?» Ростропович ответил: «Думаю, что потерял четыре дня!» За лучший ответ виолончелист получил от журнала чек на 40 долларов.

Вызывает уважение независимая гражданская позиция этой супружеской пары: народ помнит, как Вишневская с мужем, рискуя собственным благополучием, приютили у себя на даче опального в то время Солженицына,

которому попросту негде было жить. Чтобы в то время пойти на такое, надо было обладать в душе огромным гражданским мужеством. Идти не в ногу со всеми - такое не прощалось никогда. (И сейчас тоже инакомыслие не приветствуется). За непокорность властям, несговорчивость, нежелание кланяться и прогибаться, за то, что осмелились иметь собственное мнение, отличное от официального, их лишили гражданства...
"Снова встают от земли, светлея во мгле, хризантемы, прибитые сильным дождём"... Они в Америке начали жизнь с нуля и добились всемирного признания. Ростропович стал главным дирижёром Национального симфонического оркестра США. А тут Советский Союз распался, их "реабилитировали". Страна вечного "Реабилитанса". Как на картине Ильи Глазунова "Вечный эксперимент"...
После "перестройки" (придумали же слово!) их пригласили обратно, на родину, но они не стали гражданами России. У них есть дома в Париже, Вашингтоне, Нью-Йорке, Лозанне, Лондоне, Петербурге и Москве.

Далее в судьбе следовало, как и у Солженицына, - триумфальное возвращение на родину.
Помню телепередачу, где она в Большом восседает на троне посреди сцены на концерте в её честь...
Помню, как прочла в мемуарах певицы о встрече на прославленной сцене со знакомой уборщицей, её ровесницей... Судьба: одна женщина всю жизнь принимала цветы на этой сцене, а другая здесь же мыла полы и убирала мусор...
А какое чувство собственного достоинства! Летом у них на даче вдруг заболела домработница, а новую всё не присылали. Галина Вишневская позвонила в ЦК партии и потребовала: "Завтра мне выступать на сцене Большого театра, а у меня уже сутки нет домработницы! Немедленно пришлите!" Ну, нам не понять этого, конечно...))

Любое проявление общественной несправедливости находило отклик в сердцах Ростроповича и Вишневской. Убили Владислава Листьева - тут же Вишневская делает заявление протеста на телевидении: "Что за безобразия в стране происходят, если людей шлёпают буквально как мух!" А когда в 91-м защищали якобы завоевания демократии, виолончелист Ростропович (заметьте: виолончелист - это вам не первая скрипка в оркестре, а какая всемирная слава!) отложил гастрольный тур и приехал в Москву на баррикады! Вы бы так смогли? То-то!

Ростропович- Вишневская - это для страны нечто гораздо большее, чем деятели искусства. В первую очередь - они Граждане своей Отчизны. Борцы за правду и справедливость. Это образец беззаветного служения своему народу.
Низкий поклон им и вечная память!
Люблю! Помню.

Отрывок из мемуаров Галины Вишневской:
"Мать моя - как кукушка без гнезда, вся ее собственность - несколько чемоданов с платьями. Да еще эта девчушка... Ни дома, ни семьи. В свои сорок три года она - красивая молодая женщина. Было в ней особое какое-то обаяние, женственная мягкость, тихий голос, ласковость - это, наверное, и привлекало к ней мужчин. Я знаю, какую бурную жизнь она прожила, как кидалась очертя голову в любовные авантюры, и мне странно сейчас видеть в ней какую-то беспомощность, беззащитность даже. Никогда бы не сказала, что она столь решительна в отношениях с мужчинами, если бы не знала, что это действительно так. Она словно вечно гонялась за какой-то мечтой: быстро влюблялась и так же быстро разочаровывалась. И тогда уже никакие силы не могли удержать ее. Перешагнув через все, что еще вчера было смыслом и счастьем всей ее жизни, послушная лишь зову сердца, она уходила в никуда...
Золотистые волосы, черные, с печальной поволокой глаза... Я смотрела на нее и чувствовала, как запоздалое чувство любви, любви к моей матери заполняет мне сердце.
Она приехала в Ленинград лечиться - у нее был рак матки, запущенный.
Истерзала мне тогда душу жалость к ней. Положили ее в больницу, а я уехала на гастроли, и меня не было в Ленинграде несколько месяцев.
Вернулась домой - письмо: "Приходи. Мать умирает в больнице". Я бросилась туда...
- Как пройти в палату No...?
- Третий этаж.
Поднялась по лестнице, коридор длинный-длинный, ни номеров на палатах, ни медсестер - пусто, а я бегу, ног под собой не чую. Вдруг точно что-то меня изнутри толкнуло: остановилась у входа в какую-то комнату. Дверь раскрыта. Смотрю - в кровати стоит на коленях, вся согнувшись, старая, иссохшая женщина, и два огромных черных глаза ее смотрят прямо на меня. Это была моя мать - теперь уже я ее не узнала. Я поняла, что это она, только потому, что рядом стояли ее сестра и мачеха. Но что это? Почему у нее черные, с сильной сединой волосы? Моя мать - блондинка... Наверное, это не она... И вдруг вижу - концы волос у нее желтые... Значит, она красилась. А я и не знала... Я и не знала, что она красилась... Может, не она все же? Но тетка здесь - значит, она?.. Боже мой, так этот высохший комочек плоти - то, что осталось от моей молодой, красивой матери? Я сначала онемела от ужаса, а потом с воплем "мама!" не помня себя кинулась к ней, почти теряя сознание. Меня вывели в другую комнату, я долго рыдала там, не могла успокоиться. Но надо было взять себя в руки, надо было спокойно войти к ней, чтобы она не поняла, как я испугалась, - я не должна была убивать в ней надежду.
Дали мне какие-то одурманивающие таблетки - и вошла...
Она умирала в страшных мучениях. От боли не могла лежать и все время стояла на коленях. Так и спала. Уколы морфия помогали ненадолго, от нее остались лишь кожа да кости, но здоровое молодое сердце не давало ей умереть. Когда под действием морфия боль проходила, она смотрела на меня и грезила. Я гладила ее высохшие руки.
- Ничего, потерпи, скоро ты поправишься и мы поедем с тобой в Крым...
И она с надеждой смотрела на меня:
- Да-да, мы поедем к морю, там будет тепло, и рояль, и ты будешь петь... будешь петь...
- Да, да, обязательно...
- Я знаю, я виновата перед тобой, но ты прости меня, не осуждай...
- Конечно, нет, никогда, ну что ты... Замолчи...
Она уже ничего не могла есть - глотать не могла. Мне хотелось исполнить какое-нибудь ее желание, хоть перед смертью.
- Скажи, что тебе принести? Может быть, тебе чего-нибудь хочется, я тебе принесу завтра.
- Ничего не хочу.
- Ну, пожалуйста, скажи, мне это так важно, я хочу тебе доставить удовольствие.
- Ну, хорошо, принеси немножко пирожных "птифур", больше ничего не надо.
На другой день я принесла ей пирожные. Конечно, она не могла их есть, но ей было приятно смотреть на них - на эти изысканные, красивые сладости - в убогой, жалкой больничной обстановке.
В тот последний день своей жизни - видно, она чувствовала, что умирает, она торопилась мне сказать все самое главное, самое важное, что не успела и не смогла сказать раньше. Говорила она с большим трудом:
- Не бойся, рак не заразный и по наследству не передается, я узнавала...
И через некоторое время - внимательно посмотрев на меня:
- В молодости у меня был туберкулез, берегись... И еще:
- Не доверяйся мужчинам, все они ничего не стоят...
К вечеру она умерла, все так же стоя на коленях, уткнувшись лицом в подушку. И мачеха ее сказала:
- Ну, Зинаида, все грехи замолила!..
С большим трудом удалось ее распрямить, чтобы уложить в гроб. Она лежала в нем маленькая, как ребенок...
Хоронила я ее, везла в машине через весь город и вспоминала свое нерадостное детство, ее несчастную жизнь, а напротив меня сидела ее четырехлетняя дочь, которой, как и мне когда-то, предстояло скитаться по людям...


Добавить комментарий