Знамя, венчавшее и утвердившее победу, было водружено на куполе самого рейхстага. «Купол был раньше застеклённым, но к моменту, когда комсомольцы Михаил Егоров и Мелитон Кантария карабкались к его вершине, все стёкла повылетели и рассыпались, и купол стал похож на мёртвый чертёж.
…Между прочим, когда Егоров и Кантария в мирный майский денёк глянули, куда они вознесли красный флаг, то сами удивились – да возможно ли туда добраться?» (Е. Долматовский. «Автографы Победы»).
1991 год. «Советского Союза больше нет», - доложил Ельцин американскому президенту. Мир, дружба, жвачка? Да как бы не так!
«...Август 1992 года в Абхазии, только что занятой грузинскими отрядами. В городах бывшей “всесоюзной здравницы” грабежи и стрельба». Мелитон Кантария жил тогда в Абхазии. “Знаешь, почему я Егорову завидую? — произносит хозяин дома. — Он умер и не увидел, как распалась наша страна, за которую мы Гитлеру шею сломали. Я тоже не хотел бы до этого дожить. До сих пор не понимаю, что случилось… Скажи, сынок, куда мне знамя нести, где теперь его водружать?” – делится сокровенным Кантария, уроженец грузинского села Джаври, в беседе с московским корреспондентом. Читать здесь.
“Фашисты не смогли нас свалить, мы сами себя уничтожили, — печально говорил мне Кантария за столом. — Сынок, это катастрофа. Что теперь будет?”
“Разве я только за грузин воевал? Неправда. Мы в Красной Армии сражались и за русских, и за украинцев, и за абхазов, и за казахов — за нашу советскую Родину! Гитлер, собака, сейчас бы счастлив был — увидев, что творится”.
Кантария решил ехать в Москву. По дороге в вагоне поезда сердце его остановилось. Инфаркт. Сердце героического воина не выдержало предательства своей страны.
“Всё пошло прахом, за что я воевал, — печально сказал мне Кантария в нашей первой и последней беседе. — Я грузин, но моя страна — СССР. Сейчас кажется — мы отдельно будем жить лучше. Ничего подобного, помяни моё слово”.
Да уж, как в воду глядел.
