Рубрики
Вход на сайт

Вы здесь

06
апр
2013

"Благодари Бога, Лида. Ты видела счастье в жизни".

Сегодня у меня в избе-читальне – знакомство с книгой Нины Фёдоровой «Семья».
Это единственная книга у автора. В неё вложено ВСЁ, о чём молилась бабушка, персонаж произведения:
- Владычица, Взыскующая погибших, к Тебе прибегаю за советом и помощью. Всего мы лишены, всех житейских благ, на то Его Святая воля, не ропщем. Но сохрани нас от духовного падения, от ожесточения сердца, от безбожной мысли — не допускай, Владычица, не допускай!
*
Есть произведения, которые никогда в жизни не забываются. Книга Нины Фёдоровой из таких.
Любопытный факт: роман «Семья» был опубликован в США, переведён на многие языки мира, а у нас его почти не знают… как такое могло получиться? На русском Нина Фёдорова выпустила роман в 1952 году в Нью-Йорке. Вероятно, в этом причина того, что роман не получил большой популярности: место издания книги во время «холодной войны» между СССР и США, да и время издания – за год до смерти Сталина – не могли благоприятствовать успеху.

Лучше всяких рекомендаций будет этот отрывок из романа «Семья»: бедная русская девушка Лида приглашена на праздник в дом американцев, к Джиму, в которого влюблена…
Читаем:
— Миссис Парриш, я хорошо выгляжу? — спросила Лида. — Я примеряю всё новое.
Она стояла «нарядная» посреди комнаты, в новом бумажном платье — белая и зеленая клетка, — в новых туфлях и с бантом в волосах.
Миссис Парриш посмотрела на нее тусклыми глазами, без всякого интереса.
— Выглядишь, как обыкновенно.
— О, — воскликнула Лида с огорчением. — Я нарядилась в новое. Я собираюсь на вечер.
— На вечер? Куда это?
— Это — американское семейство. Джим Беннет, знакомый молодой человек, уезжает. Его родители дают вечер. Ужин и танцы для молодежи. Я приглашена.
— В этом платье на вечер с танцами? Но это смешно! Это совершенно невозможно!
— Невозможно? — с испугом спросила Лида. — Боже мой! Что же мне делать?
— Танцевать в парусиновых туфлях без каблуков! В этих?!
Лида вдруг громко заплакала. Миссис Парриш сразу как будто проснулась. Она уже говорила по телефону.
— Салон Софи? Да. Сейчас же. Сию минуту. Бросьте салон. Оставьте клиентку. Возьмите такси. Да, вечернее платье. Привезите несколько. Her, нет, не мне. Барышне. Как выглядит? Очень молодая. Нет, среднего роста. Тоненькая. — Она посмотрела на Лиду. — Да, хорошенькая, изящная. Глаза? Серо голубые. Очень хорошенькая. Блондинка.
«Боже мой! — вдруг догадалась Лида, — Она говорит обо мне».
Миссис Парриш между тем продолжала:
— Нет, не то, просто очень милая. И пошлите кого-нибудь к Фу Чану, чтоб захватил несколько пар туфель. Нога маленькая. И поскорее. Вы сами ее и оденете.
— Теперь, — обратилась она к Лиде, — сними твое платье и надень вот этот халат. Парикмахера тебе не нужно. Причешись сама. Парикмахерская прическа только старит девушку.
Она выглядела какой-то новой миссис Парриш — живой и энергичной, даже двигалась как-то иначе, с порывом.
— Пойти на вечер в носках? Вот, выбирай чулки. Они будут тебе велики, но тут ничем не поможешь.
Вскоре прибыла и Софи с платьями. Она привезла четыре, и все были необыкновенно прекрасны: длинные, воланом, как опрокинутые цветы колокольчики. Те, кто их кроил и шил, не думали об экономии материала, как будто бы на свете не было дороговизны. Одно из этих платьев Лида видела в окне салона, на выставке. Оно лежало там, раскинувшись широко, пленительно и нежно, и над всем его сложным великолепием, для которого не находилось названия, над его свежестью и нежностью был только маленький билетик с лаконичным $75… Думала ли она тогда?… Могла ли она думать?!
Платья были предложены Лиде на выбор. Вся Семья принимала участие: белое, розовое, светло голубое, светло зеленое. Лида не могла ничего сказать, ничего решить. Бабушка выбрала за нее белое. Про себя подумала: «И к Причастию наденет, и к заутрене на Пасху, а то и к венцу в нем пойдет, если другого не будет». А Лиде сказала кратко:
— Смотри береги. Не запачкай!
Когда Лида стояла в этом платье перед миссис Парриш, та решила, что чем-нибудь ярким надо оживить туалет. Она достала ожерелье и браслет из бирюзы и отдала их Лиде. На протесты Матери она коротко ответила:
— Пусть берет. Я сама не ношу. Заваляется где-нибудь, или Кан украдет.
Туфли подошли прекрасно. Лида была готова, и Софи уравнивала длину.
У Софи было два лица: одно — темное, пренебрежительное, не умевшее ни слышать вопросов, ни произносить слов — это было ее лицо, обращенное к Семье; другое — светлое, с блестящими зубами, льстивой улыбкой, словоохотливое и понимающее всякое слово миссис Парриш, прежде чем та произносила его. Миссис Парриш всегда покупала у Софи и тут же платила наличными.
И вот Лида готова. Она подошла к зеркалу, взглянула на себя и с удивлением воскликнула:
— Ах, какая я красивая! Смотрите все, какая я красивая!
— Как королева! — сказал Дима.
*
Джим должен был приехать за Лидой. Его ждали с минуты на минуту. Лида была взволнованна, не могла успокоиться. Уже почти все в доме № 11 ее видели, и все восхищались. Анна Петровна засмеялась от радости. Профессор галантно поцеловал руку Лиды (это был первый поцелуй Лидиной руки) и, кланяясь, сказал:
— В знак восхищения пред молодостью и красотой!
*
...Лида вернулась в два часа утра. Она сияла в полутемной комнате, как утренняя звезда на синем небосклоне.
— О, Бабушка! Все было чудно!
— Сначала сними платье и туфли. Сложи аккуратно, не мни. Потом расскажешь.
— Бабушка, — шептала Лида, раздевшись, — я его очень люблю. Хотите, расскажу, как я его люблю?
— Не надо, не рассказывай. Я и так вижу. И помни, Лида, поменьше говори о любви. Слово унижает чувство.
— Он уезжает, и мы расстаемся. Через неделю. И мы не увидимся скоро. Год, два, три, а может быть, даже четыре. Бабушка, вы слышите это? Четыре!
— И хорошо. С любовью всегда лучше не спешить.
— Мы будем писать друг другу. Часто, Бабушка, часто!
И она заплакала. И у Бабушки в глазах появились вдруг слезы.
— Мы будем писать часто, — говорила Лида и плакала.
Горячие слезы брызнули, сверкая, из ее сияющих глаз; но тихие и медленные они катились из бесцветных глаз Бабушки.
— Он уезжает через неделю! — воскликнула Лида, и ее голова упала на Бабушкину подушку.
— Через неделю? Так ты его увидишь еще, по крайней мере, семь раз. Погоди плакать. Ложись и спи. Завтра вставай красавицей.
*
Особенной чертой Лидиной любви было то, что она с самого начала не имела никаких сомнений в прочности этого чувства. Ни на минуту она не сомневалась ни в себе, ни в Джиме. Для ее любви могли существовать, она думала, только внешние препятствия: пространство, время, деньги. Что, расставшись, они могут измениться, — такая мысль не приходила ей в голову.
Бабушка не утерпела:
— А какая у него семья? Как они тебя приняли?
— О, Бабушка, я забыла сказать! Они все — чудные! Когда я вошла, его мама сказала: «А вот и симпатия нашего Джима», а его папа сказал: «Рад вас видеть. Становитесь королевой вечера!» И все мне улыбались. Папа, Джим и его старший брат танцевали со мной. Были и другие, много гостей. Я им пела, и всем понравилось. Знаете, Бабушка, я вспоминаю этот вечер, и я ужасно счастлива!
— Теперь спи. Если не сразу заснешь, то повторяй молитвы. Благодари Бога, Лида. Ты видела счастье в жизни.
*
Как вам, понравилось?
Несколько слов об авторе.
Нина Федорова (Антонина Федоровна Рязановская; 1895 — 1983) родилась в г. Лохвице Полтавской губернии, а умерла в Сан Франциско. Её муж и двое сыновей были учёными-историками, по их книгам в американских университетах изучают русскую историю.
В Китае, в городе Харбине, она оказалась после окончания Петербургского университета. Там ее застала Октябрьская революция. Вскоре все русские, живущие в Харбине, были лишены советского гражданства. Многие из тех, кто сразу переехал в Россию, погибли. В Харбине Нина Федорова преподавала русский язык и литературу в местной гимназии, а с переездом в США — в колледже штата Орегон. Последние годы жизни провела в Сан Франциско.
Хотелось бы услышать ваши отзывы.


Добавить комментарий