Рубрики
Вход на сайт

Вы здесь

06
янв
2012

Мысль для размышлений... или "Об этом я подумаю завтра"

...спать, ни за что не отвечая, ничего не делая, ни о чем не помня; спать, как спят в ночном поезде, промахивающем снежные пустые равнины, - все равно от тебя ничего не зависит, ты не можешь изменить маршрута, железная дорога потому и называется железной; спи, во сне ты не сделаешь зла, не обидишь, не предашь; спи, во сне ты привыкаешь к смерти и видишь - ничего страшного.
Д.Быков

Эту цитату Быкова прочла в блоге Садальского. У него всегда есть что-нибудь эдакое... "душехватательное".

Железная дорога - это как наша жизнь. Кажется, что ты творишь судьбу, дружишь с людьми, чем-то важным занимаешься, преисполненный ощущением собственной значимости, а на самом деле... На самом делеедешь в поезде, от тебя ничего не зависит. И от демонстраций на Болотной площади машинист не изменит маршрут, потому что это от него не зависит.

Судьба? Так сложилось во Вселенной, что всё в ней вращается, в том числе и сама Земля, на которой мы живём, и поезд, на котором куда-то мчимся... Это только кажется, что человек решает, властвует, а на самом деле - он едет в поезде. Хорошо бы, чтобы попутчики попались добрые, машинист опытный, проводник заботливый да зелёные огни светофора маячили впереди.

Я обожаю мир вокзала, это с детства осталось: новые впечатления, манящее чувство дороги, её запах, люди, куда-то все спешащие и неспешащие, а наоборот, всё время крепко спящие, несмотря на неудобство спать сидя, поезда, объявления о прибытии поездов, тревога в душе от предстоящего пути в неизведанное...
Быкову не нравится мир вокзала, но как хорошо он пишет! Читайте, наслаждайтесь!
«Мне очень неприятен мир вокзала. Зал ожиданья, сон с открытым ртом, на плавящихся бутербродах – сало… Жизнь табором, жизнь роем, жизнь гуртом, где мельтешат, немыты и небриты, в потёртых кепках, в мятых пиджаках, расползшейся страны моей термиты с младенцами и скарбом на руках. Вокзал, густое царство неуюта, бездомности – такой, что хоть кричи, вокзал, где самый воздух почему-то всегда пропитан запахом мочи… Ты невиновен, бедный недоумок, вокзальный обязательный дурак; не виноваты ручки старых сумок, чинённые шпагатом кое-как; заросшие щетиной полулица, разморенные потные тела – не вы виной, что вас зовёт столица, и не её вина, что позвала. Но как страшусь я вашего напора, всем собственным словам наперекор! Мне тяжелей любого разговора вокзальный и вагонный разговор. Я человек домашний – от начала и, видимо, до самого конца…
Мы шли к буфету. Маша всё молчала, не поднимая бледного лица.
Мы отыскали вход в буфет желанный: салат (какой-то зелени клочки); тарелочки с застывшей кашей манной; сыр, в трубочку свернувшийся почти; в стаканах – полужидкая сметана; селёдочка (все порции с хвостом)… Буфет у них стояч, но, как ни странно, в углу стояли стулья: детский стол. Я усмехнулся: Маша ела кашу… Мой идеал слегка кивнул в ответ. Напротив изводил свою мамашу ребёнок четырёх неполных лет. Он головой вертел с лицом натужным. «Ты будешь жрать?!» - в бессилии тоски кричала мать ему с акцентом южным и отпускала сочные шлепки. «Жри, гадина, гадючина, хвороба!» - и, кажется, мы удивились оба, жалея об отшлёпанном мальце, что не любовь, а всё тоска и злоба читались на большом её лице.»


Добавить комментарий