Итак, как говорит древний поэт у
Плутарха:
Когда ты в ярости судьбу ругаешь,
Ты этим только воздух сотрясаешь
*
Людей, как гласит одно древнегреческое изречение, мучают не самые вещи,
а представления, которые они создали себе о них.
*
Смерть или была или будет, она не имеет отношения к настоящему; менее
мучительна сама смерть, чем ее ожидание.
*
На что только не решаются женщины? Существует ли что-нибудь, чего бы они побоялись,
если есть хоть крошечная надежда, что это пойдет на пользу их красоте? Vellere queis cura est albos a stirpe capillos,
Et faciem dempta pelle referre novam.
(Есть такие, которые стараются вырвать у себя седые волосы и,
избавившись от морщин, возвратить лицу молодость)
*
Я видел таких, что глотают песок или золу, всячески стараясь испортить
себе желудок, чтобы лицо у них сделалось бледным. А каких только мук не
выносят они, чтобы добиться стройного стана, затягиваясь и шнуруясь, терзая
себе бока жесткими, въедающимися в тело лубками, отчего иной раз даже
умирают!
*
Все в этом мире твердо убеждены, что наша
конечная цель - удовольствие, и спор идет лишь о том, каким образом
достигнуть его; противоположное мнение было бы тотчас отвергнуто, ибо кто
стал бы слушать человека, утверждающего, что цель наших усилий - наши
бедствия и страдания?
*
Что до этого более низменного наслаждения, то если оно вообще
заслуживает этого прекрасного названия, то разве что в порядке
соперничества, а не по праву. Я нахожу, что этот вид наслаждения еще более,
чем добродетель, сопряжен с неприятностями и лишениями всякого рода. Мало
того, что оно мимолетно, зыбко и преходяще, ему также присущи и свои бдения,
и свои посты, и свои тяготы, и пот, и кровь; сверх того, с ним сопряжены
особые, крайне мучительные и самые разнообразные страдания, а затем -
пресыщение, до такой степени тягостное, что его можно приравнять к
наказанию.
*
Поистине недостоин общения с
добродетелью тот, кто кладет на чаши весов жертвы, которых она от нас
требует, и приносимые ею плоды, сравнивая их вес; такой человек не
представляет себе ни благодеяний добродетели, ни всей ее прелести.
*
Я не стану говорить о лихорадках и воспалении легких. Но кто мог бы
подумать, что герцог Бретонский будет раздавлен в толпе, как это случилось
при въезде папы Климента, моего соседа [14], в Лион? Не видали ли мы, как
один из королей наших был убит, принимая участие в общей забаве? [15] И
разве один из предков его не скончался, раненный вепрем? [16] Эсхил,
которому было предсказано, что он погибнет раздавленный рухнувшей кровлей,
мог сколько угодно принимать меры предосторожности; все они оказались
бесполезными, ибо его поразил насмерть панцирь черепахи, выскользнувшей из
когтей уносившего ее орла. Такой-то умер, подавившись виноградной косточкой
[17]; такой-то император погиб от царапины, которую причинил себе гребнем;
Эмилий Лепид - споткнувшись о порог своей собственной комнаты, а Авфидий -
ушибленный дверью, ведущей в зал заседаний совета. В объятиях женщин
скончали свои дни: претор Корнелий Галл, Тигеллин, начальник городской
стражи в Риме, Лодовико, сын Гвидо Гонзаго, маркиза Мантуанского, а также -
и эти примеры будут еще более горестными - Спевсипп, философ школы Платона,
и один из пап. Бедняга Бебий, судья, предоставив недельный срок одной из
тяжущихся сторон, тут же испустил дух, ибо срок, предоставленный ему, самому
истек. Скоропостижно скончался и Гай Юлий, врач; в тот момент, когда он
смазывал глаза одному из больных, смерть смежила ему его собственные. Да и
среди моих родных бывали тому примеры: мой брат, капитан Сен-Мартен,
двадцатитрехлетний молодой человек, уже успевший, однако, проявить свои
незаурядные способности, как-то во время игры был сильно ушиблен мячом,
причем удар, пришедшийся немного выше правого уха, не причинил раны и не
оставил после себя даже кровоподтека. Получив удар, брат мой не прилег и
даже не присел, но через пять или шесть часов скончался от апоплексии,
причиненной этим ушибом. Наблюдая столь частые и столь обыденные примеры
этого рода, можем ли мы отделаться от мысли о смерти и не испытывать всегда
и всюду ощущения, будто она уже держит нас за ворот.
Но не все ли равно, скажете вы, каким образом это с нами произойдет?
*
Iucundum cum aetas florida ver ageret,
{Когда мой цветущий возраст переживал свою веселую весну [22] (лат).}
*
Quid brevi fortea iaeulamur aevo Multa?
{К чему нам в быстротечной жизни столь многого? [25]
(лат).}
*
Я нахожу, что все наихудшие наши пороки зарождаются с самого нежного
возраста и что наше воспитание зависит главным образом от наших кормилиц и
нянюшек.
*
Нам без отдыха и срока жужжат в уши, сообщая разнообразные знания, в
нас вливают их, словно воду в воронку, и наша обязанность состоит лишь в
повторении того, что мы слышали. Я хотел бы, чтобы воспитатель вашего сына
отказался от этого обычного приема и чтобы с самого начала, сообразуясь с
душевными склонностями доверенного ему ребенка, предоставил ему возможность
свободно проявлять эти склонности, предлагая ему изведать вкус различных
вещей, выбирать между ними и различать их самостоятельно, иногда указывая
ему путь, иногда, напротив, позволяя отыскивать дорогу ему самому. Я не
хочу, чтобы наставник один все решал и только один говорил; я хочу, чтобы он
слушал также своего питомца. Сократ, а впоследствии и Аркесилай заставляли ;
сначала говорить учеников, а затем уже говорили сами. Obest plerumque iis
qui discere volunt auctoritas eorum, qui docent. {Желающим научиться
чему-либо чаще всего препятствует авторитет тех кто учит [10] (лат.).}
Пусть он заставит ребенка пройтись перед ним и таким образом получит
возможность судить о его походке, а следовательно, и о том, насколько ему
самому нужно умерить себя, чтобы приспособиться к силам ученика. Не соблюдая
здесь соразмерности, мы можем испортить все дело; уменье отыскать такое
соответствие и разумно его соблюдать - одна из труднейших задач, какие
только я знаю. Способность снизойти до влечении ребенка и руководить ими
присуща лишь душе возвышенной и сильной. Что до меня, то я тверже и
увереннее иду в гору, нежели спускаюсь с горы.
*
Пусть совесть и добродетели ученика находят отражение в его речи и не
знают иного руководителя, кроме разума. Пусть его заставят понять, что
признаться в ошибке, допущенной им в своем рассуждении, даже если она никем,
кроме него, не замечена, есть свидетельство ума и чистосердечия, к чему он в
первую очередь и должен стремиться; что упорствовать в своих заблуждениях и
отстаивать их - свойства весьма обыденные, присущие чаще всего наиболее
низменным душам, и что умение одуматься и поправить себя, сознаться в своей
ошибке в пылу спора - качества редкие, ценные и свойственные философам.
*
Древний поэт Менандр говорил: счастлив тот, кому довелось встретить
хотя бы тень настоящего друга
