15 июля 1904 года умер Чехов...
Хочется говорить и думать о нём...
"Однажды Чехов задумал написать толстенный роман под названием: “О любви”. Долгие месяцы Антон Павлович писал, потом что-то вычеркивал, сокращал. В итоге от романа осталась единственная фраза: “Он и она полюбили друг друга, женились и были несчастливы”... В окружении писателя считалось, что этими словами выражена суть отношений самого Чехова с актрисой Ольгой Книппер.
Однажды в один из приездов Чехова в Москву у него заполночь засиделся Иван Алексеевич Бунин. Туберкулез уже “доедал” Антона Павловича, и, по-хорошему, ему давно пора было в постель, но двух великих писателей слишком захватила беседа о том, как трудно найти сюжет. Взялись просматривать газеты. Антон Павлович вдруг захохотал:
— Слушайте! Самарский купец Бабкин завещал все свое состояние на памятник Гегелю.
— Вы шутите?
Ей-богу, нет! Гегелю!
Как же они смеялись! До слез, до спазма в животе. Но тут домой вернулась нарядная, оживленная Ольга Леонардовна (“пахнущая вином и духами”, — запишет Бунин в воспоминаниях). На часах — начало пятого утра. Видно, опять после спектакля ездили с Москвиным и Качаловым (последний, говорили, страстно влюблен в нее) и Москвиным слушать цыган к “Яру”, или бродили по ночному лесу — Ольга Леонардовна была мастерицей на такие выдумки.
— Ну что же ты не спишь, дуся?.. — обратилась она к мужу. — Тебе вредно. А вы тут еще, Букишончик? — это уже Бунину — Ну конечно, он с вами не скучал!
Веселье прошло мгновенно и бесследно. “Мне пора”, — сказал Бунин, холодно поклонился Ольге Леонардовне и вышел вон. Что и говорить, Иван Алексеевич крепко не любил эту женщину! Да и никто в Чеховском окружении ее не любил: ни родственники, ни друзья, ни коллеги, ни читатели.
Ее бьющее через край жизнелюбие по контрасту с болезненностью Антона Павловича находили отталкивающим. Безнравственным считали то, что Книппер бросила мужа одного в Ялте и продолжала жить в Москве, предпочтя благородной роли сиделки куда более приятную — театральной примы, любимицы публики, соблазнительницы мужчин. Кроме того, Книппер считали дурой. Большой популярностью в окололитературных гостиных пользовался, например, такой анекдот из жизни: Чехов, по “приговору” врачей запертый в Ялте, отчаянно скучает, а “эта безмозглая немка” предлагает смягчить тоску, вывесив перед домом намалеванную на театральном заднике “Москву”. “Какого места ты пожелаешь ... чтобы тебе приятно было взглянуть из окна?”, — цитировалось злополучное письмо Ольги Леонардовны. Поговаривали и о том, что она специально окрутила Чехова, чтобы все его пьесы доставались ее любовнику — режиссеру Немировичу-Данченко, и репертуар Московского Художественного театра вовремя пополнялся. Мол, ей наплевать, что Антон Павлович плох и не может уже писать больше, чем по 6-7 строк в день — знай, бомбардирует его письмами: “Ты сел за “Вишневый сад? Так нельзя, дусик, милый, киснуть и квасить пьесу”. А уж когда Чехов умер в Баденвейлере, и жена привезла его тело на родину (избежать задержек удалось лишь благодаря личному знакомству с министром-резидентом России при Баденском дворе, который предоставил для перевозки вагон-холодильник), на Книппер обрушился поток оскорблений: мол, только бесчувственная идиотка могла везти тело великого писателя вместе с устрицами!
Разумеется, никаких устриц в том траурном поезде не было, хотя, действительно, и устрицы, и рыба, и много чего еще перевозилось по Европе именно в таких вагонах-холодильниках. Любая оплошность Ольги Леонардовны, любое ее необдуманное слово всегда бывали кем-нибудь замечены, преувеличены, переиначены, снабжены неким символическим смыслом и беспощадно осуждены".
